Глава XII
Ю
Молча выслушиваю Хору, дождавшись, когда он назовёт адрес больницы, диктую его Теру и тот, во второй раз за пришедшую ночь, разгоняет машину до полной, максимальной скорости.
Наблюдаю, как за окном пролетаю дома с редкими горящими окнами в них, единичные прохожие вдоль улиц, машины, несущиеся в противоположным направлении, считаю фонарные столбы. А в голове, в висках, разливаясь по всему телу, стучить одна мысль: "Там будет всего две пули. Для него, и для меня. Если падать вниз, то только вместе, верно, Саи-кун?"
Закрываю глаза, выудив из пачки Теру последнюю сигарету, откидываюсь на спинку сидения, попутно открывая окно и выбрасывая скомканную пачку от сигарет на дорогу. В салон машины тут же проникает холодный ночной воздух, сбивая ровный столбик дыма.
Знаешь, сейчас Я хочу только одного - чтобы ты очнулся раньше субботы. Чтобы раньше субботы Я увидел тебя, и ещё хотя бы раз заглянул в твои глаза.
Теру врубает радио на полную громкость. Морщусь на пару секунд от этого, и выбрасываю окурок за окно. Он падает на копот какой-то машины, откуда слышутся маты. Молча показываю в зеркало фак, и вновь откидываюсь на сидение...
Уже через двадцать минут Я иду вместе с Теру, который невольно стал заложником ситуации, рука об руку по длинному больничному коридору. Сейчас чертовски жалею, что все обезболивающие остались раскиданными по твоей комнате. Их сейчас очень не хватает.
Сажусь рядом с Хорой, молча, и смотрю в пол. Мне просто нечего сказать.
Хора
Объявился, долгожданное счастье.
Вид у Ю такой, будто его очень долго били палками, при этом чудом не оставив повреждений.
- Тут курить нельзя... Черт.
Верчу в руках пачку, прикидывая, сколько сейчас на меня свалилось. Релиз альбома летит к черту... Хотя это не самое главное. По большому счету - это все дерьмо. Главное сейчас, каким Кайске вернется к работе. Сможет ли делать все так же, как делал до этого? Эти несколько дней изменили его до неузнаваемости. Я никогда даже представить себе не мог, чтобы этот человек решился на самоубийство. После всего, что ему пришлось пережить, суицид - это неправдоподобно смешно...
Неужели ты, мальчик, ему и правда так дорог?
- Знаешь, у него всегда глаза были такие... С такими убивают.
Убираю пачку в карман, чтобы не дразнить лишний раз ни себя, ни Ю, на котором просто уже лица нет.
- Я его подобрал в Кабуки. Он думал, что я тоже решил удовлетворить себя дешевым телом, но... Не знаю, мне почему-то захотелось вырвать его оттуда. Знаешь, как долго я приучал его к себе? Первое время он был похож на озлобленного зверька, лапу которого когда-то сжали стальные тиски. Но постепенно он отошел, он приспособился жить нормальной жизнью. Почти нормальной... Но сколько сил на это ушло, вспомнить страшно. Потом неожиданно повезло - Мана-сама нами заинтересовался, предложил покровительство. И он почти уже успокоился, почти стал нормальным человеком. Почти забыл, откуда я его вытащил...
Сам не знаю, зачем я говорю тебе это все. Может, чтобы самого себя успокоить, а может - чтобы до тебя дошло, ЧТО для меня Кайске, и что я с тобой сделаю, случись с ним непоправимое.
- Я за него в ответе, хочет он того или нет. Ты дорог ему, очень сильно дорог, Ю. Не смей делать ему больно, слышишь? Не вздумай сделать еще что-то, из-за чего Кайске решится повторить этот дурацкий поступок.
Я не хотел угрожать, слова сами вырвались... Курить хочется...
- Ты останешься? Останешься дежурить? Мне в студию надо, Мана звонил уже два раза, требует нас обоих к себе.
Только вот не знаю я, что ему скажу.
...Поднимаю голову, еще раз всматриваясь в лицо Ю. Есть в нем что-то. Что-то, что пугает и заставляет быть настороже.
* * *
Молча, почти не дыша, слушаю Хору и от его слов мне становится ещё больнее. Ведь если бы не Я.. если бы не эта нелепая встреча в гримёрке... Если бы Я не оставил тогда записку, поддаваясь на искушение... Всё бы было совсем иначе. И для тебя, милый, и для меня. Всё бы могло быть лучше. И не было бы в итоге этой больницы, этих попыток суицида. Не было бы ничего этого.
За всё надо расплачиваться. И те несколько часов, которые сейчас кажутся секундами, когда нам было райски хорошо - это слишком мало, чтоб платить за них такой высокой ценой.
Это нечестно. В первую очередь это нечестно, не по правилам по отношению к тебе. Ты этого не заслужил.
- Да. Я останусь. - почти шёпотом, киваю, говоря эти слова.
Хора встаёт, что-то ещё говоря мне, но Я уже не слышу его.
Теру наклоняется ко мне, обняв за плечи:
- С тобой остаться?
Мотаю головой, жестом показывая, чтобы он ушёл.
- Теру... Ты мне в субботу нужен. Мне всё равно идти не куда.. Заберёшь меня отсюда, хорошо? И... - говорю ещё тише. - Привези ещё денег. Мне надо. Только не спрашивай ни о чём... Позже ты поймёшь всё. - не могу даже заставить себя посмотреть на него, на Хору, который застыл в двух шагах от гитариста, прислушиваясь к моим словам.
Какой предательски чистый, белый пол. Я почти вижу, как от него идут пары хлорки, которой тут пропахло всё. От этой оглушительной белизны вокруг сводит мышцы во всём теле.
Подпираю голову ладонями, вглядываясь в этот белый линолеум, стараясь найти хоть единую помарку в идеально чисто сделанной работе, хоть единственную яркую точку.
- Хорошо... Я приеду. Утром? Рано?
Киваю в ответ, наблюдая, как чёлка создаёт занавес, перекрывая отдельные куски белого цвета от моих глаз.
Как только они оба уходят, на меня обрушивается такая тишина... Всё та же тишина. Она рвёт изнутри и ничего сделать не возможно. Все разговоры врачей, весь шум больницы куда-то исчезает.
Господи, Я всё ещё хочу сдохнуть, ты помнишь об этом? Да, Господи, спасибо, пока ты делаешь всё, чтоб моё желание осуществилось. Только, проследи за ним, не дай ему ничего более сделать с собой... Не дай ему поступить глупо после субботы.
Кайя
...НИЧТО кружило меня довольно долго. Я уже даже успел приноровится к этой сумасшедшей пляске, как внезапно НИЧТО меня выплюнуло, словно побрезговав проглотить.
Какого черта? Кто примотал к моей руке иглу, и что это за бутылка, подвешенная вниз горлышком?
Пары секунд хватает, чтобы сфокусировать взгляд и понять, что я в больнице. И не просто в больнице, а в реанимации. Какая жалость, что не в ячейке морга. Все бы лучше.
С трудом продираясь сквозь путаные мысли, вдруг вспоминаю все. Резко. И от этого хочется забиться глубже в кровать, для больничной - неожиданно уютную. Сейчас я хочу оказаться бабочкой в коконе, где тепло и удобно, и нет дела до внешних проблем.
Тело ноет, голова просто раскалывается... Такое чувство, что меня безжалостно били ногами. Нервы напряжены до передела, а писк кардиоаппарата просто доводит до бешенства.
Как сложно, оказывается, поднять не слушающиеся руки. Будто не свои. Чужие... Как сложно отодрать иголку, прилепленную скотчем к коже. Запястье замотано. Черт...
Ю.
Перед глазами всплывает твое лицо, перекошенное ненавистью, резкий звук разбитой чашки. Слова о том, что ты ПОЧТИ поверил мне... А потом - лицо Саи, склонившегося надо мной, терпеливо, в подробностях объясняющего мне, что именно он хочет от меня и почему... И снова внутри возникает дыра, куда с жутким свистом всасывается все, но ничего не вырывается обратно.
Знаешь, Ю, а я ведь люблю тебя...
Ужасающе нелепо, смешно и просто глупо делать такие выводы, но это правда. Сейчас мне так плохо в том числе и потому что ты меня ненавидишь.
Помотав головой по подушке стараюсь прогнать состояние сонливости, но получается плохо. Практически не получается совсем. Отодрать иглу тоже не получается. Выходит лишь сдвинуть немного, царапнув кожу. Вспомнив о том, что в моей крови, я с ужасом отдергиваю руку на покрывало. Я же им должен сказать... Должен сказать, и пусть переводят в изолированную "белую" палату.
Я никогда не стану таким, как ты, Саи... эту гадость, медленно забирающую жизнь, я не передам никому. Это бесчестно.
* * *
Из прекрасного состояния "отключаем сознание, работаем на автопилоте и строим будущее на пару дней вперёд мыслями" меня выдёргивают пара медсестёр, заходящих в реанимацию, где лежишь ты. Поднимаю взгляд, видя из-за стекла в своём положении только яркий белый, как и всё остальное, свет и их головы.
Что-то слишком долго они там...
Поднимаюсь, чувствуя, как в первый момент земля начинает крутиться не в ту сторону, в которую мне надо. Подхожу к окну и вижу, что ты очнулся. В этот момент как будто тот тяжёлый камень, лежавший у меня на плечах уже несколько часов, падает вниз, разбиваясь, как самое не прочное и халтурно сделанное стекло.
Прикладываю руки к стеклу, опираясь о него лбом, и неотрывно глядя на тебя, кусая губы. Я знаю, что меня к тебе не пустят, но даже просто от осознания, что с тобой теперь всё точно-точно будет хорошо, ведь иначе просто не возможно, накатывает горячей волной вверх по телу. Глубоко дышу, поджимая губы.
Теперь мне ещё больше хочется курить.
Господи, спасибо тебе. Господи, Я никогда особо не верил в Тебя, но Я исправляюсь. Ты же видишь это, Господи? Я буду верить в тебя эти несколько дней со всей силой, на которую только способен.
* * *
С невесть откуда взявшейся злобой обиваюсь от медсестер, силясь сказать им, но они меня не слушают. Они просто не хотят меня слушать.
Одна из них поправляет иголку в руке. Такая милая, молоденькая девочка... Сколько ей? Двадцать? Двадцать два? Сейчас она наколет свой нежный пальчик об иглу, испачканную моей кровью, и останется ей навечно двадцать с небольшим...
- Не надо, пожалуйста, не трогайте меня.
- Успокойтесь, я только поправлю систему...
- У меня СПИД! Отойди от меня!
Другой, более окрепшей рукой отталкиваю девчонку, замечая, как расширились ее глаза. Сколько в них страха, ужаса а в глубине где-то - отвращение.
Что ж, буду привыкать. Мне еще не раз и не два предстоит увидеть такой взгляд.
- Но в карточке ничего не указано... - растеряно говорит вторая медсестра, - Иначе его бы не положили в обычную реанимацию.
Я не могу смотреть на них. Отвернувшись, шарю взглядом по стене, внезапно наткнувшись на крохотное круглое окошко в двери.
Боже... У меня галлюцинации, или это и в самом деле ТЫ? Ю... Мой Сладкий... Быть не может. Почему ты здесь? Неужели ты был здесь все время, пока я валялся в отключке?
- Позовите его. Пожалуйста, позовите его ко мне... - поднимаюсь с постели, но слабость не позволяет даже сесть.
- Сюда не положено. Только когда переведут в палату, - не очень уверено отвечает вторая медсестра, так и не решаясь приблизится ко мне.
Я смотрю на нее в упор, стараясь вложить в голос максимум человечности.
- Пожалуйста... Мне очень надо его увидеть. Я прошу вас, пожалуйста...
Старшая медсестра пожимает плечами.
- Пусть зайдет на минутку. Сидел здесь всю ночь, даже отдохнуть не прилег.
Ю, неужели?.. Неужели я увижу тебя сейчас. Вот только если в твоих глазах снова будет ненависть, я не знаю, что мне делать.
* * *
Чуть отступаю от двери, видя, как девушки идут к выходу. Замечаю движение губ и какой-то слишком растерянный взгляд у одной из них.
Спиной прислоняюсь к стене, чувствуя её холод.
Наблюдаю, как они выходят из палаты, и одна устремляется куда-то в глубь больницы.
- Зайди к нему. Только недолго. И следите, чтоб вас не увидели. - почти шёпотом говорит мне вторая, пропуская в палату, оглядываясь по сторонам. Неудивительно, ей не хочется за такое самовольство потерять работу.
Захожу к тебе и слишком чётко понимаю, что не знаю, как вести себя.
Опустив голову, подхожу к твоей постели.
А пол тут кафельный. И пока иду - считаю эти белые квадратики.
- Прости меня... - почти беззвучно, но Я знаю, что ты меня слышишь. Так и замираю в нерешительности в двух шагах от тебя, быстро взглянув на тебя и тут же вновь глядя в пол.
Сердце бьётся слишком часто, отдаваясь в висках, пульсируя в венах. Чувствую себя провинившимся ребёнком. Ах, если бы всё было так просто...
* * *
Бедный мой... Если сейчас у тебя такой убитый вид по моей вине - я готов снова выдрать иголку из своей руки.
Я так виноват перед тобой, что мне не хватит сил просто сейчас просить прощения. А я должен. Должен за столько извинится...
- Ю... Ю, прошу, подойди.
Так хочется протянуть руку, коснуться тебя. Но - нет. Нельзя. Нельзя-нельзя-нельзя. Я могу только смотреть на тебя.
- Прости меня за все... И поверь в то, что я не предавал тебя. Ю?..
Ты молчишь, глядя в пол. Что-то произошло с тобой, какая-то разительная перемена, бросающаяся в глаза. Что с тобой, Сладкий? Неужели я настолько тебе противен?
* * *
- Тебе не за что извиняться. Твоей вины нет ни в чём. - подхожу к тебе, решаясь поднять на взгляд, аккуратно убирая чёлку со лба. - Я верю тебе. И... Не прав был Я. - вздыхаю, чувствуя, как к горлу вновь подступает неприятный комок, душащий изнутри.
- Я исправлю. Всё. Я обещаю. А он поплатится за всё. - поджимаю губы, смотря тебе в глаза.
Видя тебя сейчас так близко, видя тебя в этом состоянии так близко, ненависть к Саи и отвращение к себе увеличивается в геометрической прогрессии. Моя бы воля - тут же бы сорвался с места и уничтожил "лучшего друга", а потом бы ещё и станцевал на его могиле. Ублюдок. Но слишком рано, пока слишком рано.
Мне чертовски хочется обнять тебя, уткнуться в волосы, чувствуя, как бьётся твоё сердце.
* * *
Самое большое счастье - когда все становится очень плохо, а потом возвращается как было. В начальную точку. И становится очень хорошо.
Я не могу сдержаться сейчас, я тяну к тебе руки, хватаю за кончики пальцев, притягивая к себе. Если я обниму тебя, ничего ведь не будет, правда?
В твоем голосе столько злобы и тихой угрожающей ненависти, что мне становится страшно.
- Не надо... Не делай ничего, Сладкий... Я сам решил, я только сам виноват... Не надо, слышишь?!
В горле ком. Я не могу тебе сказать, чем, помимо унижения, еще "наградил" меня Саи. Не могу сказать, бешеный ты мой, сумасшедший волчонок... Не теперь.
Глажу руками твое лицо, внимательно следя за иглой, воткнутой в мое запястье. Немного больно, но плевать...
- Ты говорил, что почти поверил. Почти поверил мне, Ю.
Убираю с лицо челку, ставшую такой нежно любимой. Челку, которую мне нравилось трепать, когда мы лежали в постели, в объятиях друг друга. Такой короткий миг...
- Я люблю тебя. Люблю, слышишь? И хочу, чтобы с тобой все было хорошо. Обещаешь, Сладкий?
Вскользь прикасаюсь указательным пальцем к твоим губам. Только так - мимоходом. Большего мне нельзя. Нельзя уже совсем.
* * *
После твоих слов мне становиться совсем тошно от задуманного поступка. Но Я не могу отступить, Я обещал это себе, Я тебе это, Господи, обещал. Эгоистичный придурок, чёрт возьми...
Провожу пальцами по твоей щеке, губам, глядя в глаза, понимая, что в моём взгляде сказано больше, чем нужно. И мысленно благодарю всех и всё на свете, что мысли по глазам прочитать нельзя.
- Всё будет хорошо, милый. Всё обязательно будет хорошо. - запинаюсь, мягко касаясь губами твоего виска. - Но Я не могу обещать того, что от меня не зависит. Я прошу тебя только об одном - не делай больше ничего с собой. Никогда. - шёпотом, на ухо. - Что бы ни случилось, не делай. Ты жить должен... На зло всем.
Загнанные в угол зверьки, понимающие, что сила, которая прёт на них - слишком велика. Загнанные зверьки могут лишь перейти в наступление. Ведь атака - лучшая защита в таком случае. Вот так и Я. Я отомщу за тебя, а потом просто не смогу простить себе того, что произошло. Я никогда простить себе этого не смогу. Но и оставить тебя Я тоже теперь не в силах.
Я убью его. А потом... а потом будь, что будет.
* * *
Твои слова отзываются болью. Каждое слово - как лезвием бритвы.
Значит - я должен жить? Ох, Ю... Жить должен ты, потому что ты не носишь в себе заразу, пожирающую твою кровь.
- Тихо-тихо-тихо, хороший мой... Перестань.
Горячий шепот на ухо кажется мне преддверием большой и очень серьезной истерики. Почему я в больнице, почему не дома, почему я болен, Ю? Я бы так хотел сейчас укутать тебя одеялом, баюкать, гладить по волосам... Что бы твоя душа успокоилась, чтобы ты больше не жаждал обезболивающих и другой дряни. Пить обезболивающее для того, чтобы облегчить душевные страдания. Боже, не дай ему полететь в про пропасть. Прошу тебя, Ю. Не надо.
- Я ничего не сделаю. Ничего не сделаю, если буду знать, что с тобой все хорошо.
Беспорядочные короткие поцелуи, я даже не могу разобрать - когда я тебя целую, когда ты меня, собирая губами мелкие слезинки с моего лица.
- Все будет хорошо, Сладкий... Правда. Скажи, что все будет хорошо?
Заглядываю в глаза, отмечая что-то новое. Что-то, чего я раньше не видел. Какая-то холодная решимость. Как фламенко на тонком острие ножа, как танго на пропастью, как последний глубокий вздох перед казнью. Как пуля в барабане револьвера русской рулетки.
Обреченное отчаяние.
* * *
- Милый, Я умоляю тебя, не говори так... Не нужно нам с тобой играть в эту нелепую игру со словом "если". - касаюсь уголка твоих губ. - Всё будет хорошо, вот увидишь, всё будет хорошо. Иначе просто не возможно. И совсем скоро все точки будут на i расставлены и те, кто виноваты расплатятся за свои поступки... - отдёргиваю мысленно себя, понимая, что говорю слишком много по теме, о которой знать тебе не нужно.
А секунды тихо бегут мимо, всё приближая эту самую точку икс. Ещё немного, ещё чуть-чуть - и Я начну жалеть о принятом ранее решении.
Смотрю тебе в глаза, и мне кажется, что прошла целая вечность с того момента, когда Я последний раз был с тобой. Что же ты сделал со мной, милый?
* * *
...Когда ты ушел, я сразу очутился в безвоздушном пространстве. Хотелось кричать в голос, хотелось забиться куда-то и не выползать. И я провалился в глубокий, тяжелый сон.
Странная решимость в твоем голосе испугала меня. И выражение в теплых карих глазах заставило вдруг подумать, на что ты бываешь способен в бешенстве. Ю... Только бы ты не сделал глупостей из-за меня. Я просто того не стою, Сладкий. И жизнь моя тоже не стоит ломаного гроша.
А поздно вечером мне сообщили "радостную" весть о переводе в "белую" спец-палату. Ты обещал придти еще сегодня, Сладкий... Нет, нет.. Нельзя, чтобы ты узнал. Ты и так очень сильно меня тревожишь.
Да еще и Хора. Наверняка ведь придет, и если узнает - убьет тебя раньше, чем ты сделаешь то, что задумал, Ю. Что ты задумал, сумасшедший мой?
Надо отсюда валить.
Эта мысль появилась у меня, когда я поднялся с постели, свесив ноги вниз. Голова кружилась, не было сил сделать даже шаг. А мне нужно добраться до телефона, что висит в служебном коридоре, и позвонить тебе. Набрать номер своей квартиры, очень надеясь, что ты там. А если тебя там нет...
И снова чувствую себя зверем, загнанным в угол. Отвратительное чувство сжимающегося круга. Снова нечем дышать. Да еще и этот удушающий запах больницы - запах беды...
...Поднимаюсь на ноги, отдираю иглу капельницы. Из ранки тут же начинает мелко сочиться кровь, и я в ужасе зажимаю ее, боясь, как бы не капнула куда эта зараза. Чувствую себя лернейской гидрой с ее ядовитой кровью, прожигающей камни.
Шаг. Два... Кто бы мог подумать, что шесть шагов до дверей в коридор бывают таким сложными?
Я уговорю тебя забрать меня. Уговорю отвезти домой. Мне ведь уже лучше, правда лучше, Ю... Я уже почти в порядке. Только бы не остановил никто. Пожалуйста, пусть в коридоре никого не будет.
А толкнуть тяжелую дверь - это тоже задачка не из легких. Тем более, когда сил нет даже просто на нее навалиться.
В неправдоподобно длинном больничном коридоре горит омерзительно яркая лампа дневного белого света. Я просил, чтобы тут никого не было... Я просил... Но это - зря. Потому что в коридоре кое-кто был, и это меня во-первых поразило, а во-вторых обрадовало. Моя миссия стала еще проще.
- Ю? Ты что делаешь здесь?...
Неужели ты весь день тут просидел, Сладкий... Неужели и в самом деле так переживал за меня?
* * *
Поднимаю взгляд, слыша твой голос и чертовски удивлюсь тому, что и правда вижу тебя.
- Кайя... - бросаюсь к тебе. - Какого чёрта ты творишь, глупый? Тебе лежать и лежать ещё. - обнимаю тебя, смотрю, как ты зажимаешь рукой запястье. - Ну, вот зачем ты опять делаешь глупости? - тихо, тебе в волосы. Быстро роюсь по карманам куртки, мысленно благодаря Теру за то, что он, сам того не подозревая, незримо мне помогает - достаю из одного из карманов упаковку салфеток, осторожно подталкивая тебя обратно в палату.
- Давай руку. - стараюсь взять тебя за руку, чтоб хотя бы остановить кровь до того, как врачи будут тут. Отдёргиваешь руку, как ошпаренный, и смотришь на меня большими глазами.
- Да что с тобой? - хмурюсь.
* * *
- Не надо... Не трогай меня.
Пытаюсь успокоиться, взять себя в руки, не показывая паники.
- Дай, я сам.
Беру из твоих рук салфетку, прикладываю к ранке, зажав посильнее.
- Ю... Ю, я домой хочу. Я терпеть не могу больниц, и мне уже лучше. Нет смысле лежать здесь... Пожалуйста, отвези меня домой, а?
Смотрю на тебя, и знаю, что ты ни за что не согласишься. Почему, КАК за такой маленький срок ты стал для меня всем, а я... А я стал, Сладкий? Вижу, что стал.
Делаю шаг к тебе, осторожно обнимая, держа руку на весу в стороне.
- Сладкий, ну прошу тебя. Я хочу домой.
Касаюсь губами шеи, тянусь к тебе, потому что ты гораздо выше, и заглядываю в глаза.
- Пожалуйста... - одними губами, на выдохе.
Мне и правда очень, очень надо домой. И я хочу, чтобы ты был рядом. Просто - рядом.
* * *
Провожу пальцами по твоему лицу, убирая со лба чёлку, заглядываю в глаза.
- Милый, ну что ты как капризный ребёнок. - улыбаюсь уголками губ, беря твоё лицо в ладони. - Тебе в себя придти надо. Врачи... да, Я их тоже не люблю. Очень-очень. Но сейчас это - необходимость. Ты же сам всё прекрасно понимаешь. - мягко целую тебя в губы.
- Потерпи немножко. Хотя бы ещё пару-тройку дней...
Нет-нет, Кайя, Я не могу пойти на такой шаг. Не могу. Это слишком для тебя опасно. Ты никак не должен узнать о задуманном мной. Хотя бы не сейчас, позже. Я же за тебя боюсь, милый.
* * *
- Отвези меня домой, Ю... Ну, что тебе стоит? Пожалуйста, любимый, сделай это для меня.
Я смотрю на тебя не отрываясь, я шлю тебе свои мысли, как распахнутую книгу.
"Домой, домой, домой..." Просто - домой, Ю.
- Там мне будет лучше. Здесь я не могу спать, здесь ты изводишься... Ты... Тебе же еще тоже нужен сон и отдых.
Ласково провожу по твоей щеке рукой, чуть улыбаюсь самыми уголками губ.
- Поехали... домой, Ю. Теперь это и твой дом тоже. Едем, пожалуйста...
Я не знаю, как еще уговорить тебя, я просто на тебя смотрю, очень надеясь что мои голос и взгляд сделают свое дело. Как я хочу сейчас спать, если бы ты знал... Но спать не здесь, не в светлой комнате с кучей проводов, трубок и приборов. А в темной уютной спальне, прижавшись к тебе, зная, что мы оба в безопасности.
* * *
Отвожу глаза, понимая, что мне просто не устоять перед твоим взглядом.
- Милый, это будет ошибкой.. ты же сам понимаешь это... - говорю тише. - У меня ни копейки денег, и Я без машины, такси не вызвать, а Теру дёргать сюда лишний раз Я просто не имею права... - понимаю, что медленно начинаю сдаваться, говоря эти слова. Вновь смотрю на тебя, поджав губы.
- И потом, Хора совершенно не оценит такого поступка с нашей стороны. Я не могу допустить, чтоб с тобой ещё что-то произошло... - всё же завожу тебя в палату, прислоняясь спиной к двери.
* * *
Мягко улыбаюсь, прижавшись к тебе.
- Нужно только найти мои вещи. Я не знаю, где они... В кармане джинс были кажется какие-то кредитки Хоры. Думаю, он не будет против, если мы их возьмем?
Отчего-то мне становится отчаянно, просто по-мальчишески весело. Хочется удрать с тобой рука об руку, прыгнуть на сиденье такси, оглушительно смеясь... Да... Если бы я еще был в подходящем состоянии.
- Снять деньги с кредитки наверняка можно в вестибюле клиники. Давай, Ю. Давай устроим небольшое приключение, мм?
Смеюсь, еще теснее прижавшись к тебе, чувствуя, как ты усмехаешься мне в волосы.
И в самом деле, а давай попробуем, Сладкий?
* * *
Обнимаю тебя, прижав к себе, зарывшись лицом в твои волосы. И молча слушаю, слушаю всё то, что сейчас ты говоришь мне. Мне уже плевать на риск, но твоё состояние меня волнует сильнее всего.
- Молодой человек, вы приписываете к моей душе ещё один грех. - улыбаюсь, поднимая твоё лицо за подбородок. - Я, конечно, понимаю, что с такими согрешениями меня в Рай всё равно не пустят уже, но всё же... - тону в твоих глазах, и вновь иду наперекор внутреннему голосу.
- Мы поступаем очень плохо, Кайя, очень плохо. - целую тебя, и быстро выхожу из палаты.
Чёрт, но задачку ты мне поставил почти не решаемую.
Иду по коридору, рассуждая, что же придумать. От отсутствия сна пространство кажется трёхмерным, а свет, этот долбанный яркий свет, слепит глаза.
Отслеживаю одну из медсестёр, в руках которой - пакеты с вещами недавно прибывших пациентов. Следую за ней почти шаг в шаг, но максимально осторожно.
Ах, Кайя, знал бы ты, каких трудов мне стоило найти среди всех вещей в прачечной именно твои, и потом так же незаметно прошмыгнуть с ними к тебе в палату.
Сидишь на постели, глядя в пол, и Я удивляюсь, как это ещё врачи не увидели тебя в таком положении.
Кладу рядом с тобой на кровать одежду, и у меня даже слов нет. Киваю в сторону вещей.
- Одевайся тогда... И... Да, кредитки Я нашёл, конечно. Но кода от них Я всё равно не знаю. - смотрю на тебя.
* * *
Одеваюсь, насколько возможно быстро под твоим взглядом, а сил все равно очень и очень мало. Да и забинтованное запястье болит, но это все пустяки.
Все-таки, да... Это вещи Хоры, и я в них выгляжу как ребенок, напяливший отцовскую одежду.
- Не смейся! - говорю я, сам еле сдерживая смех, замечая, как уголки твоих губ медленно поползли вверх. - Я знаю, что выгляжу по-идиотски, но альтернативы нет.
Натягивая рукава куртки пониже на кисти, скрывая руки. Чуть приглаживаю разлохмаченные волосы.
Сделав пару шагов к двери, я вдруг покачиваюсь, резко потеряв равновесие. В глазах поплыло, но к счастью, ненадолго.
- Если ты возьмешь меня за руку, все же будет лучше...
Снова улыбаюсь тебе, открывая дверь реанимации и скользнув в коридор, теперь уже всерьез молясь, чтобы никто нам на пути не попался.
* * *
- Кайя, ты ещё настолько слаб, а уже идёшь на такие сомнительные подвиги... - вздыхаю, обнимая тебя со спины, идя следом.
Господи, Я обещал, что Я буду в тебя верить? Обещал? Так вот, Я в тебя верю, и очень верю, что сейчас ты поможешь нам.
Попадаться на глаза больничному персоналу - да кому бы то ни было - мне совершенно не хочется.
И теперь меня разрывают несколько совершенно различных мыслей. Ключевой же становится мысль о субботе. Как Я теперь буду вести себя - ума не приложу.
* * *
Счастье, что Хора не раз выручал меня этими кредитками. Счастье, что на них еще осталось что-то, чего нам вполне хватило бы на такси.
- Нужно позвонить, Ю... Но я тебя подожду вот тут, хорошо?
Опускаюсь в кресло, подняв воротник куртки и киваю в сторону дежурного, подремывающего на своем посту.
Кажется, минут через двадцать мы все-таки окажемся дома, Сладкий. Если сейчас эта предательская слабость не собьет меня с ног. Как же хочется спать, черт возьми... Но нельзя. Пока нельзя, надо терпеть.
* * *
Киваю тебе, идя к телефону, набирая вызов такси.
Быстро диктую адрес, и нам обещают машину через пять-десять минут.
Почему же мне так тревожно? Вроде бы всё хорошо. Но "вроде бы" тут ключевое слово.
Жестом подзываю тебя, и вывожу на улицу.
Свежий воздух после этой больничной духоты кружит голову. Щурюсь от солнца, обнимая тебя.
- И всё-таки, Кайя, это очень детский поступок с нашей стороны... - вздыхаю, опуская голову.
Когда организм переходит в режим автономной работы, вот как сейчас, уже не хочется ничего: ни спать, ни есть, ни тишины - ни-че-го. Я уже даже смирился с болью постоянной.
Крепче прижимаю тебя к себе, ожидая это грёбанное такси. И сейчас данные пять-десять минут кажутся бесконечными.
* * *
С трудом стою на ногах, но не жалею, совсем даже не жалею, что покинул больницу. Я ведь с тобой. А когда я с тобой, мне не нужно больше ничего. Ни сон, ни пища, ни вода, ни воздух... Потому что ты заменяешь мне это.
Уткнувшись в твою шею, часто дышу, все-таки прикрывая глаза, обнимаю крепко, прижимаясь всем телом. Знаешь, теперь, когда вот это - все, что мне осталось, я стал ценить такие мгновения больше. Один твой взгляд прошибает меня током по спине, от объятий по коже мурашки. А когда ты целуешь меня, или касаешься губами - всякий раз, как маленькая смерть. Столько чувственности, Сладкий... Раньше она спала во мне мертвым сном.
...Минут через десять подъезжает такси, желтым веселым пятном врываясь в поле моего зрения. Держусь за тебя, а ты помогаешь мне сесть в машину... На заднем сиденье прижимаюсь к тебе, уткнувшись носом в ворот куртки. И плевал я на водителя, который наверняка сейчас смотрит на нас.
Ты называешь адрес, и машина едет. Мерное покачивание еще больше повергает меня в дремоту. Чувствуя тебя, обнимая так нежно, я понимаю, что и ты тоже чертовски устал. Сейчас мы приедем домой, ляжем спать, переплетясь руками и ногами, и проспим сутки. А может, и двое. И плевать на весь мир, правда, Ю?
* * *
Прикрываю глаза, зарываясь лицом в твои волосы, понимая, что мне ни на секунду не хочется теперь отпускать тебя от себя.
Теперь всё изменится. Обязательно. Теперь всё будет иначе.
После этих нескольких дней, в которых уместилось полжизни среднестатистического человека, Я стал относиться ко всему слишком иначе. И остаться будущее без изменений после такого - просто не может.
Провожу кончиками пальцев по твоей щеке, целуя в висок, уже успев расплатиться с водителем.
- Кайя, пойдём. - шёпотом, на ухо.
Выхожу из машины, помогая выбраться тебе, вновь обнимая, провожая взглядом такси, ведя тебя в сторону дома.
Ах, чудо ты моё, и что же Я теперь с тобой таким делать-то буду?
* * *
Ноги не слушаются - настолько я успел разомлеть в машине от твоей близости и твоего запаха, Ю. А впереди еще 6 этажей. Боже, дай мне немного сил. Совсем немножко.
...Мы поднимаемся медленно, останавливаясь на каждом пролете, и я уже бессовестно висну на тебе, Сладкий.
- Ю... А помнишь, как мы сюда первый раз поднимались?
Кажется, мы тоже тормозили на каждой ступеньке. Но тогда идти нормально нам мешала страсть, рвущаяся наружу. Сейчас то горячее, резко вспыхнувшее чувство разрослось, оформилось в нечто большее. Распустилось прекрасным, вечноцветущим цветком. Я хочу верить в это, Ю, я так хочу верить...
Добравшись, наконец, до квартиры, я с изумлением обнаруживаю бумажную печать. Дверь была выбита, а затем на место сорванного замка кто-то прилепил пломбу.
Смотрю на тебя, только сейчас вдруг понимая, что не сам, по велению высших сил оказался в больничной палате.
- Кто меня нашел, Ю?
* * *
- Разве это имеет значение сейчас? - смотрю на тебя, гладя по волосам, чувствуя, что устал чертовски. Устал настолько, насколько не уставал ни разу в жизни. Голова болит нещадно, перерывая ноющую боль во всём теле.
У меня чувство, что это какой-то нескончаемо длинный день. Именно нескончаемо. И вот сейчас, когда мы уже тут, на пороге квартиры, когда дело, в сущности, за малым, обязательно случиться что-то, и этот день вновь продолжится.
* * *
Кайя
Значит, это был ты. Значит, ты меня спас от этого отчаянного шага. И теперь моя жизнь в твоих руках.
А еще, знаешь, я ведь не хотел умирать, Ю. Я просто хотел прекратить ту боль, что загрызала меня заживо.
В квартире все так, как обычно бывало после моего долгого отсутствия, хотя меня не было всего сутки. Хора... Должно быть, Хора позаботился. И наверняка он тоже был тут, когда я... Черт, как же это было глупо.
- Я хочу спать, Ю. Пойдем? Только ты не уходи, ладно... Не уходи никогда.
Опираюсь о стену, почувствовав под пальцами что-то странное. Перевожу взгляд. Ну, конечно... На обоях - мелкие насечки, должно быть, от разбитой кружки.
Боль, от которой я так отчаянно бежал, снова всколыхнулась во мне. Но теперь она мне уже не страшна.
Ощупью добираюсь до спальни. Слава богу, и кровать прибрана. Только расстели и ложись. Но сил расстелить у меня нет.
Сажусь на покрывало, бессмысленно помотав головой. Как же плывет-то все...
- Ю? Где ты?
Хочу спать в твоих объятиях. Прижаться к твоему телу, обвить руками, ища защиты и спасаясь от демонов.
Стягиваю непослушными руками куртку, майку... Поднимаю взгляд на тебя, только что вошедшего в комнату. И не понимаю, почему ты так смотришь. Почему так странно сузились твои глаза.
А спустя секунду все же понимаю, но нет смысла стыдливо закрываться руками. Все равно ты уже увидел... Черт.
* * *
Кажется, что мне вновь перекрыли доступ кислорода. Я же так и не видел, не видел того, что с тобой сделал Саи.
Злоба и ненависть напополам с презрением и отвращением к самому себе, вновь просыпаются, расползаясь по всей душе, проникая в самые потаённые уголки сердца.
- Давай... Я расстелю кровать. - кусаю губы, подходя к тебе, протягивая руки, поднимая тебя с постели. Обнимаешь меня, уткнувшись в шею, а мне хочется выть. И, по возможности, стереть этого урода с лица земли в эту же секунду. Иногда всё-таки жалко, что мысли не могут убивать.
Сажаю тебя в кресло, поцеловав в висок, и занимаюсь кроватью. А сознание, работающее на автопилоте до этого, начинает черпать силы в тех самых гадких эмоциях и чувствах. Поворачиваюсь к тебе, дивясь, как ты крепишься, стараясь не уснуть прямо в кресле.
- Милый, потерпи ещё немного... Руку надо промыть. - только сейчас вспоминаю о ранке на запястье, кровь из которой ты так старательно пытался остановить салфеткой. - И сменить повязку на руке... - опускаюсь на корточки перед тобой, силясь не исследовать взглядом все "метки", оставленные Саи, Я просто прекрасно понимаю, что от этого ни тебе, не мне легче и спокойнее не станет.
* * *
Сжимаюсь от твоего взгляда. Не стоило раздеваться при тебе, при свете... Я же вижу, что тебя уже трясет от ярости, что еще немного и ты перестанешь себя контролировать. А я это провоцирую, идиот...
На этот раз я не отдергиваю панически руки. Хватит, Кайя. Контролируй себя уже.
- Я сам, милый... Ты не волнуйся за меня, хорошо? А повязку менять еще рано. Мне говорили...
Встаю с кресла, снова едва не упав, так как потолок и пол угрожающе раскачиваются под моими ногами.
- Я залеплю ранку лейкопластырем. А ты ложись... Ты же устал.
Снова обвиваю тебя руками за шею. Снова тянусь к твоим губам. Очень хочу верить, что мои поцелуи для тебя не опасны... Потому что они - все, что мне осталось.
- Ложись. Ложись, а я сейчас.
Выхожу из комнаты, чуть прикрыв за собой дверь.
А в ванной вдруг замечаю, что коврик загнут с одного уголка. Приглядевшись, вижу на нем... кровь.
Черт.
Черт-черт-черт! Идиот несчастный, почему я не подумал о том, что кто-то убирал здесь все, всю эту кровищу, которая хлестала, как мне помнится, дай боже... И только бы, пожалуйста, Господи, только бы этот "кто-то" работал в перчатках. А иначе я просто убью себя раньше, если вдруг выяснится, что кому-то успел передать эту постыдную заразу.
...Благополучно залепив ранку на руке лейкопластырем, возвращаюсь в спальню, заметив, что ты задвинул шторы. Так темно... Уютно. Как в гнездышке. Хочется проспать здесь очень долго.
Залезаю к тебе, забираюсь под одеяло, с наслаждением вытянувшись, а затем вновь свернувшись клубочком у тебя под боком, обняв за шею, чувствуя тепло твоего тела.
Нежность сдавливает мне горло, я задыхаюсь, но чувствую себя безмерно счастливым. Если бы можно было остановить это мгновение... Вот это самое, когда ты легонько касаешься губами моих волос, и что-то шепчешь.
- Я люблю тебя, Сладкий...
Говорю это еле слышно, прижимаясь еще плотнее, и наконец-то уходя в спасительный, такой долгожданный сон.
Глава XIII
Ю
Просыпаюсь от надрывающегося телефона где-то под ухом.
- Да..? - ворчу в трубку, чувствуя, как ты переворачиваешься на другой бок.
- Ты проснулся? Ты же просил к одиннадцати тебя куда-то отвезти. - голос Теру тоже сонный.
- Ах, чёрт... Да-да. - сажусь в постели мотая головой, силясь прогнать остатки сна.
- Сейчас уже одиннадцать, Ю. Я тебя жду у дома. - Теру улыбается в трубку.
- Чёрт! Что же ты раньше не позвонил? Десять минут дай мне... - вешаю трубку, выскальзывая из-под одеяла и на ходу начинаю собираться.
Ты тоже уже проснулся и смотришь ещё сонными глазами, как Я суечусь по комнате, собираясь.
- Куда ты так рано? До концерта же ещё куча времени...
- Мне... Мне надо, милый. - наклоняюсь к тебе, целуя в губы. А внутри всё дрожит. Времени мало. Времени очень мало.
А ещё, Я решил. Там будет не две пули, нет. Я выпущу в этого сукина сына всю обойму. Потом уже подумаю, что делать с собой. Молюсь, чтоб ты не заметил, как Я нервничаю.
- Спи дальше, ещё очень рано. - провожу рукой по твоим волосам и понимаю, что если сейчас Я не вылечу из квартиры, Я просто перестану контролировать себя.
Сажусь в машину рядом с Теру, забрав одну из кредиток Хоры, молясь, чтоб он меня за это не успел убить раньше. Тут же тянусь к сигаретам, которые Теру протянул мне.
- Куда?
- На Кабуки. Потом к концертному залу. - закуриваю, замечая, как дрожат мои руки.
- Ю, с тобой всё хорошо?
- Да. Поехали уже, чёрт возьми! - Теру как-то съёживается сразу от моего повышенного тона и разгоняет автомобиль.
А дальше - всё по накатанной схеме. Прихожу к ожидающему уже меня Казуки, вручая кредитку, забирая оружие и лицензию.
- Что ты задумал, Ю? - бросает он мне вслед, но Я лишь молча закрываю дверь.
Пока мы доехали до концертного зала, Я успел скурить полпачки сигарет. Теру молчал. Просто глядя вперёд перед собой, не задавая больше никаких вопросов.
- Тебя подождать тут?
- Я... Я не знаю... Нет... У нас же концерт... наверно... - запинаюсь на каждом слове, крепче сжимая чёрный непрозрачный пакет с пистолетом.
- Позвони, если что.
Я молча киваю, выходя из машины.
Бегом поднимаюсь на нужный этаж, зная, уже зная, что Саи в гримёрке.
А сердце бьётся слишком быстро, пульсируя в висках. Сознание уже давно отключилось, осталась лишь одна мысль, одно желание - уничтожить этого подонка. Я не знаю, что буду делать потом, Я не знаю, как буду выбираться из этого дерьма, но мне плевать. Сейчас мне на всё плевать.
Вхожу в гримёрку, плотно закрывая за собой дверь, щёлкая замком.
Саи сидит перед зеркалом с сигаретой в зубах, его отражение улыбается мне.
- Ю...
- Молчи, сука.
Цежу сквозь зубы, медленно идя на него, сжимая под курткой рукоять пистолета. Мне кажется, что Я уже даже дышать перестал, и больше нет ничего, кроме этого пистолета, меня и Саи, ошарашено смотрящего на меня.
- Эй, брат, с тобой всё хорошо?
- Я тебе не брат, скотина.
Подхожу к нему и дёргаю за ворот рубашки, поднимая на ноги. Он разворачивается ко мне, отталкивая, сбрасывая мои руки.
- Полегче. Чего ты дёрганный такой с утра?
- Я тебя ненавижу.
Никогда бы раньше не подумал, что во мне может быть столько злобы, столько ненависти к одному человеку.
Плюю ему в лицо и сжимаю пальцы на его горле, не обращая внимания на сопротивление. Не понятно откуда взявшаяся сила начинает пугать даже меня самого.
- Я всегда считал тебя другом. Самым близким человеком на свете. Я бы никогда не подумал, что ты, мразь, можешь так поступить - поступить со мной, с любимым мной человеком, в конце концов, с самим собой. Я слишком сильно ошибался в тебе, доверяя. Таких, как ты, земля носить на себе не должна, таких выродков, как ты, душить при рождении надо. - смотрю в его глаза, полные... ужаса? страха? не понимания?
- И не смотри на меня так, как будто ты ничего не понимаешь! Я знаю всё. От "а" до "я". Ты крупно просчитался, Саи.
Достаю пистолет, отталкивая его от себя так, что он падает на пол, задевая стул, ударяясь спиной, и направляю на него ствол. Столько паники и самого настоящего ужаса Я ни разу не видел...
- Ю... Жасмин, успокойся... Не делай глупостей... Мы сможем договорится, Я тебе обещаю.. И Я всё объясню тебе.
- Иди к чёрту, сукин сын. Не о чем нам с тобой договариваться. Нечего мне объяснять. Я ненавижу тебя. - щёлкаю затвором предохранителя. - Запомни этот последний момент своей жизни. Помолись, чтоб на том свете твои грехи списали. Вспомни всё то, что хорошее ты успел сделать за свои не долгие двадцать с лишним лет. Попроси мысленно прощения у родителей, друзей, если такие остались, у самого себя, сука, попроси прощения!
- Ю, не делай глупостей! - он начинает отползать по полу к стене, а Я шаг за шагом иду на него.
- Падать вместе проще, верно, Саи?
Последнее, что Я вижу - его широко распахнутые глаза.
Последнее, что Я слышу - его мольба не стрелять.
Последнее, что Я чувствую - жгучая ненависть.
Последнее, что Я говорю...
"Прими это как дар тебе от меня. Счастливой жизни на том свете, ублюдок".
Перед тем, как нажать на курок.
Первый, второй, третий, четвертый... Выстрелы оглушают, но мне плевать. Щиплет глаза, Я чувствую влажные дорожки по щекам, кричу, стараясь перекрыть гул выстрелов.
И через несколько секунд опускаюсь на пол на колени, всё так же сжимая пистолет, чувствуя в воздухе запах пороха смешанный с запахом его крови.
Не могу даже продохнуть, а откуда-то, как из-за плотной ватной занавеси, слышу бешеный стук в дверь, голоса, срывающиеся на крик.
А у меня - истерика. Настолько сильная, на сколько только можно представить.
Откидываю пистолет в сторону, сворачиваясь в клубок на полу, царапая ногтями линолеум, покрывая его своими слезами. И осознание, что несколько минут назад Я пустил первую пулю в тело своего когда-то лучшего друга - не приходит. Оно топчется где-то на обочине сознания, которое, кажется, Я уже успел потерять.
Кайя
Повозившись еще немного под одеялом, я потягиваюсь, отмечая, что уже совсем не так рано, как говорил ты, мой Сладкий.
Сегодня концерт. Последний, тот самый... И еще несколько дней назад я бы ждал этого дня с такой неописуемой радостью, что щемило бы сердце.
Я рад и сейчас. Рад, что ты избавишься наконец-то от этой скотины, что все теперь у тебя в жизни пойдет по-другому. За эти несколько дней я ни разу не видел, чтобы ты принимал что-то, был нервным, раздражительным... Эти дни были самыми счастливыми в моей жизни, даже несмотря на то, что наутро после того, как ты забрал меня из больницы, к нам приехал Хора и мощно протаскал на матах, отчитав, словно малых детей.
И все же - ты был немного странным эти дни. Иногда я ловил на себе твой задумчивый взгляд, иногда ты начинал обнимать меня так, словно больше никогда не увидишь. Какая-то отчаянность сквозила во всем, что ты делал. Ты словно делал это как в последний раз.
...Послонявшись по квартире, нахожу на кресле твой свитер и удобно заворачиваюсь в него. Мы забрали твои вещи из моей машины, и теперь я просто счастлив вот так тихонько сидеть, натянув рукава и подняв ворот до самых глаз. И чувствовать этот запах - запах твоих духов и сигарет. Жасмин... Интересно, откуда взялось это имя? Надо будет спросить тебя потом.
А еще мне сегодня нужно признаваться Хоре. Теперь, когда с Саи тебя ничего не будет связывать, я постараюсь оградить тебя от нападок друга. Хора... Мне страшно подумать, как отреагирует Хора, но еще страшнее подумать - какова будет твоя реакция. А признаваться все же придется... Я никак не смогу утаить это.
Нужно будет наблюдаться в стационаре. Проходить лечение. Может, я проживу еще пару лет нормально. А потом, кто знает... Вдруг научатся лечить или изобретут какое-нибудь чудодейственное средство?
Легонько встряхиваю головой. Хватит. Перестань. Не надо рвать себе душу и подкармливать несбыточными надеждами. Я почти сразу же дал себе слово - никакой паники, только факты и реальность. Только так. И не жалеть себя.
В конце-концов, у меня есть ты, Сладкий. Сейчас я уверен, что ты не отвернешься от меня, когда узнаешь все, но меня неправдоподобно пугает то, что ты можешь сделать с Саи, когда все станет известно. Ты же сумасшедший, отчаянный...
И снова навязчивая мысль - куда ты рванул так рано? Зачем? И кто тебе звонил?
Погрузившись в свои мысли, почти не фиксирую телефонный звонок. Наконец, очнувшись, поднимаю трубку и слышу смутно знакомый голос.
- Кайя-кун? Это Теру. Прости, что звоню... Но это важно.
- Что-то с Ю?
Чувствую, как сердце осторожно замедляет ритм. Дышу глубже. Стараюсь успокоиться...
- Да. С Ю. Он... мы с ним ездили в Кабуки-Тё, Кайя-кун.
Оседаю в кресло, чувствуя предательскую дрожь где-то в области ребер. И внезапно становится холодно даже в твоем теплом свитере, Сладкий.
- Зачем? Что Ю там понадобилось?
- Я не знаю. Он занял очень большую сумму... Но это не главное. Он был какой-то странный. Будто не в себе...
Именно такой, как иногда в эти последние дни.
Стараюсь справится с собой, прикрываю глаза, лихорадочно вспоминая, в каком концертном зале проходит твое выступление.
- Спасибо, Теру. Большое тебе спасибо. Ты наш ангел-хранитель...
Нажимаю сброс. Тут же набираю номер Хоры. И он берет трубку даже со второго гудка.
- Мне нужна помощь.
На том конце провода Хора усмехается, и судя по звукам, продолжает варить себе утренний кофе.
- Другого и не ожидал. Что там опять у вас? Вроде же медовый месяц проходил на ура?
- Прекрати. Мне нужно срочно к концертному залу... - называю адрес, попутно отыскав свои джинсы и решая не переодевать твой свитер.
- Это еще зачем? У меня выходной сегодня, Кайске.. Имей совесть.
- Ю ездил сегодня в Кабуки. И он уже несколько дней не в себе. Я боюсь за него, Хора... Пожалуйста, едем со мной?
Молчание. Слышу, как раскаленная турка летит в раковину.
- Слушай, кажется, я не женюсь никогда. И никогда не заведу детей. Зачем? У меня и так уже есть два птенца под опекой. То был ты, теперь еще твой Ю... - добродушное ворчание в трубке успокаивает.
Все-таки относительно друзей в своей жизни я был очень неправ.
- Спасибо... - шепчу одними губами в трубку, - Буду ждать тебя у подъезда. Только поскорее, Хора, хорошо?
- Всенепременно, мой мальчик!
Хора со щелчком отключается, а я смотрю в одну точку и меня начинают грызть самые нехорошие предчувствия.
Только бы ты не наделал глупостей, Сладкий... Я просто не переживу, если из-за меня ты решился на что-то, что поймает тебя в капкан.
Оглушительно тикают часы. И каждая минута кажется вечностью, каплей на затылок. Невыносимо.
Хора приехал минут через двадцать. Почему-то к тому моменту я уже был уверен, что случилось что-то непоправимое. Предчувствие скребло душу, отзываясь в каждом резком звуке. Ах, черт, как же жаль, что я не курю... Сейчас мне бы очень это пригодилось.
- Хора, пожалуйста, поедем быстрее!
- Быстрее не получится. Видишь, пробка?
- С ним что-то... Что-то плохое. Пожалуйста, быстрее!
Без лишних слов Хора выруливает на встречку, разгоняясь почти до сотни и чудом ни на кого не налетев. От страха скорости на мгновение сжало горло, сердце переместилось куда-то в желудок. Но зато мы выехали в другой район, и наконец-то смогли проехать туда, куда было нужно.
Ю, мне страшно. Страшно так, что дрожит что-то внутри, расходясь волнами по телу. Чтобы хоть как-то успокоиться, стучу ногтем по обивке дверцы, кусая губы, бессмысленно уставившись в одну точку.
- Успокойся, Кайске. Ничего с ним не случилось, перестань.
Ах, Хора. Как я хочу тебе поверить.
Я слишком сильно к тебе привязался, Сладкий. Я и не думал, что возможно настолько сильно привязаться к кому бы то ни было за столько короткий срок. Мне без тебя дышать больно, без тебя я живу в пол-силы, чувствую наполовину. Все не так... Эти последние дни, что мы провели вместе, я оставался без тебя не более, чем на пару часов, но все это время мне казалось, что я не живу, а существую в ожидании твоего возвращения. Но так же нельзя, правда? Нельзя так сильно врастать в близкого человека, не отпуская. Просто ты - это я. Одно на двоих ровно постукивающее сердце. Одна душа, разделеная надвое. Иначе почему я сейчас так остро чувствую, что тебе плохо и нестерпимо больно?
...Хора резко тормозит, едва не впечатавшись в капот одной их стоящих впереди машин.
Смотрю в окошко и не верю своим глазам. Полиция, скорая, эмблема какого-то телеканала на одном их микроавтобусов... Полиция... Скорая... Полиция...
Не помню, как выскакиваю из машины, как рвусь из рук Хоры к санитраной машине, в которую только что погрузили носилки. Ярко-алые пятна на простыне, прикрывающей неподвижное тело. Они горят перед глазами, эти пятна. Сколько - пять, шесть?..
Оседаю рямо на асфальт, поджав под себя ноги, чувствуя, как Хора тянет меня куда-то, поднимая. Но ноги не идут. Органы чувств почти не реагируют на внешние звуки, на крики и грохот, на суету, зрение почти не выхватывает неровные фигуры кричащих людей.
Меня оглушает тишиной, настолько резко звучашей, что кажется, моя голова лопнет от этого сатанинского звона. Сжимаю руками уши, скрючившись, и кажется что-то крича...
...Хора резко дергает меня, буквально на руках оттаскивая к бордюру, ставит на ноги, дав пощечину.
- Смотри на меня!
Нет, слез нет, никаких слез нет. Я просто не понимаю ничего, что происходит вокруг. Что за иллюзия? Почему так больно падать, почему так больно падать с такой высоты, Ю?
Схватив меня за голову, Хора внимательно смотрит мне в глаза, произнося по слогам.
- Это-НЕ-он. НЕ ОН, слышишь?! Очнись уже!
Сознание отказывается реагировать, перед глазами все так же стоят пять красных пятен на белоснежной простыне, и твое лицо, Сладкий. Твои глаза, скулы... твои сочные темно-розовые губы, чуть улыбающиеся мне.
- Н-не он? А кто? - только и могу выдавить из себя, отчаяно цепляясь за Хору.
- Саи.
И я понимаю. Я почти сразу и все понимаю. Все-все. И от этого хочется выть не меньше.
И снова частица головоломки, этот нелепый жизненный пазл встает на свое место. Раз за разом перед галазми мелькают картинки твоего странного поведения в эти дни, твоих случайно оброненых слов, действий, поступков. Ты готовился к этому шагу, милый... Ты осознанно пошел на это ради... Ради меня? Зачем? Боже ты мой - Зачем?... Как я мог, Ю. Зачем, черт возьми, ты это сделал?!
Бога нет. Теперь я точно знаю это. Даже в минуты самый большых несчастий, самого страшного горя я не терял веры... Вера в то, что всемогущий Творец не покинет в беде своих детей всегда поддерживала меня. Но теперь я понимаю, что вера - удел дураков. Нет тебя, Господи... Или может, ты покинул эти места давным-давно, за многие тысячелетия до нашего повления на этом свете. ТЫ больше здесь не живешь. Все бессмысленно и молитвы к ТЕБЕ бессмысленны.
А Хора все тормошит меня, заставляя куда-то идти. Что-то говорит, спрашивает. А я как сомнамбула иду следом, понимая, что мой маленький мирок, выстроеный так недавно - рухнул.
Мне хочется убить себя. Наложить руки... Пустить пулю в лоб или броситься с моста, немедля. Но тут в сознании всплывают твои слова. Ты просил меня ичего с собой не делать... Любимый мой... Ты же знал, уже тогда знал, как поступишь.
- Залезай, поехали.
У меня даже сил нет спросить, куда. Я просто послушно иду к машине, открываю дверцу.
И вдург я вижу тебя, вижу, как тебя в наручниках ведут к полиейской машине. И мое сердце разрывается миллиардом осколков от одного только взгляда на тебя. Ю... Что ты с собой сделал? Что Я с тобой сделал????
- Хора...
- Вижу-вижу. Мы поедем в участок следом. Но...
Никогда прежде не слышал в голосе Хоры растеряности.
- Что "но"?
Отвечает он не сразу. Не смотрит в глаза. И больше слов не нужно. Ни слов, ничего.
- Дело дрянь, Кайске... Ю его убил. Застрелил.
Смотрю на тебя, смотрю, как тебя сажают в машину. И вижу, что ты тоже смотришь на меня.
Прости меня, Сладкий. Прости. Прости.
...Наверное, я проклят. Должно быть...
* * *
Такое странное ощущение непонятной лёгкости, а в окно полицеской машины отчаянно бьёт солнце. Щурюсь от его лучей, глядя, как за окном пролетают цветные точки - машины, фонарные столбы бесконечным потоком.
Я никогда не забуду твои глаза. Твой взгляд несколько коротких мгновений назад.
Но, знаешь, Я ведь ни о чём не жалею. Я не жалею, что сделал это. Ведь каждый виноватый, каждый предатель должен быть наказан. И плевать, что тут - без суда и следствия. Зачем полагаться на кого-то, когда расплату можно провести самостоятельно, взять в свои руки?
Господи, Я обещал в тебя верить - Я в тебя верю. Не дай ему сломаться, Я тебя умоляю.
На все вопросы следователя Я лишь улыбаюсь, думая, что слишком сильно стянуты кольца наручников на запястьях. Да и зачем нужны все эти вопросы и разговоры? Я ведь просто сделал то, что было необходимо, Я сделал то, чего было не избежать. И какая сенсация для прессы. Я уже сейчас в красках представляю себе заголовки завтрашних утренних газет.
Но только вот дальше - всё в тумане. Чистосердечное признание - да. Даже без адвокатов. Только вот что они хотят, чтоб Я нанёс на белый лист? Что? Если те несколько минут у меня в памяти занимает пустота. Я осознаю, Я понимаю - но Я не помню.
Судебная экспертиза - тоже да.
Только всё слишком быстро. Я знаю, что ты был в участке, Я знаю, что с тобой говорили, но Я так и не смог поговорить с тобой сам. И всего пару раз за всё время Я видел тебя сквозь толстые стёкла комнат для свиданий.
Мне абсолютно плевать, куда меня упекут - будь то колония строгого режима или психбольница. Но Я молю об одном, и вновь тебя, Господи, - чтобы Кайя не видел меня там. Я просто не выдержу его взгляда, Я просто не смогу совладать сам с собой.
Иногда дело надо доводить до конца. Иногда не стоит отступать от задуманного плана. Но почему же тогда Я не пустил последнюю пулу себе в висок? Почему?..
Ах, какая трагичная история получилась в итоге. Но ведь если верить, что в жизни всё так, как и должно быть, если верить, что в жизни всё происходит во время... Знаешь, становится легче.
И оглашение в суде приговора. Приговора, списанного на состояние аффекта. Направление на лечение и клиническое наблюдение в какую-то психиатрическую клинику под Киото, изалированную ото всех и от всего. С диагнозом, который Я не сразу и не до конца понял: "ситуативный психоз". Сроком наблюдения в клинике от двух лет, в зависимости от моего поведения и состояния...
Лишь в этот момент, в зале суда Я понял, что на этом моя жизнь по сути кончена.
Что ж, Саи, если ты там наверху смотришь на меня и смеёшься, знай, что Я всё равно ни о чём не жалею. Падать вместе проще, Саи.
* * *
Время, что мы провели вместе, тянулось так долго... Казалось, неделя растянулась на год, а то и больше. Каждая минута, даже горькая, но минута, сопровождаемая присутствием в моей жизни тебя, становилась особенной. Я помню все-все минуты, часы с тобой. Я помню все дни, что мы провели вместе и не вместе. Я помню страсть, которая заполыхала с первой же встречи. Помню нежность, проснувшуюся позже. Помню надежду, возможность счастья, помню вкус твоих губ на своих. Помню миг, когда возможность счастья оборвалась, развалилась, как карточный домик, и миг, когда сама мысль жизни без тебя казалась мне абсурдной. Помню боль, сжирающую душу. Боль настолько сильную, что казалось - больше уже ничто не в силах причинить мне боль. А потом помню смерть, которая стала моим шлейфом, моим туманным одеянием нежности. Я даже почти привык к ней. К ее незримому присутствию...
Оказывается, писать о Ней можно. О Ней можно петь. И думать. Я даже иногда говорил с Ней ночами. Мне уже не было страшно.
Тревожно только за Хору, который начал слишком много курить. Иногда даже пропадать целыми днями где-то, пока я не перебрался жить в его квартиру. Свою я закрыл, потому что принадлежит она не только мне. Она - наша, Сладкий. Все там ждет твоего возвращения, несмотря на то, что провели мы там времени так мало. Там наша кухня, где я варил тебе кофе... Наша спальня, где впервые я понял, что Судьба ничего не делает просто так. Там ванна, где ты спас мне жизнь, которая принадлежит теперь тебе и только тебе, Сладкий... Там - все.
...Хора узнал о моей болезни сразу после суда. Я просто не смог сдержаться в тот вечер, не смог молчать. А он смог. И молчал потом еще почти две недели.
Мне было тяжело, Ю, но я держался. А Хора продолжал работать, жить, существовать с надломаным стрежнем. И этой вины перед ним мне никогда не искупить.
Через месяц я смог вернуть себе обратно все средства, переведеные на счет Саи. И очень скоро пустил их в ход, использовав всевозможные связи, свои и Хоры, чтобы перевести тебя из пригорода Киото в другую клинику, ближе к Токио. Очень долго ничего не получалось, поскольку ты находился на принудителном лечении, да еще и условный срок осложнял дело, но в конце концов, при оказаной мне помощи лидер-сана, и это удалось. Теперь ты был ближе, эта клиника зарекомендовала себя хорошо - 8 из 10 ее пациентов возвращались к нормальной жизни... Я так хотел, чтобы у тебя все было хорошо. Только вот навещать тебя мне не позволяли.
Первое время я был очень угнетен и подавлен этим. Я почти что и не жил в то время, Сладкий. Автоматом шел в студию, работал, приходил домой... И тут начиналось самое страшное. Я не мог спать. Совсем. Я не мог даже находится в спальне, не мог присесть на постель, которую делил с тобой. Два месяца я не заходил в ту комнату, живя в зале. Но все равно - атмосфера была гнетущей... Так что мой переезд к Хоре просто стал неизбежен.
Все это время я наблюдался в диспансере, сдавая различные анализы на подтверждение вируса имунодифицита. Пока все результаты были отрицательными, но мне объяснили, что для того, чтобы выявить болезнь, требуется ни день и ни два, а в лучшем случае три месяца. В худшем - полгода.
Я ждал. Ездил туда три раза в неделю, ходил в специальные группы таких же обреченых, как я. Постепенно я научился с этим жить. Не страшно. За себя мне уже давно не страшно.
* * *
Знаешь, тут один день похож на другой. Знаешь, тут ночи всё одинаковые. И спустя время Я уже перестал отличать выходные от будней, праздники от обычных дней. Всё преобрело серо-белый окрас. Без красок, без эмоций.
Такого количества таблеток Я не принимал за всю свою жизнь.
А транквилизаторы - хорошая вещь. И не важно, болен ли ты на самом деле, косишь от армии или попал сюда по случайному стечению обстоятельств - их прописывают всем. Равно, как и снотворное. Некоторый не глотают таблетки, пряча их под матрасами, некоторые наоборт - воруют или обменивают на какую-то мелочь, просто потому, что доза нужна большая, а врачи так глупы и отказываются давать четыре таблетки, вместо двух.
Знаешь, Я даже сбился со счёта, сколько часов в общей сложности Я нахожусь тут.
И первые полгода - не возможность даже выйти на улицу. Просто потому, что запрещено.
Когда меня из одной клиники перевели в другую - разницы Я уже не заметил. Уже просто было всё равно. Что внешне, что внутренне, как мне показалось, эти больницы ничуть не отличались друг от друга. Что там, что тут почти все круглыми сутками просиживают в своих комнатах на троих, вжавшись в кровати, по углам, смотря, как волчата, пойманные в капкан, посаженные в клетки.
Я научился жить с этим.
Я просто привык.
И, знаешь, Я всё больше и больше боюсь того дня, когда Я окажусь за периметром больничного корпуса. Ведь там, в реальном мире, меня ничто не ждёт, ведь там у меня нет ничего и, Я очень боюсь, что никого. А с такой печатью, клеймом на всю жизнь, шанс податься, устроиться куда-либо равняется почти что нулю.
Я давно перестал верить в чудеса, перестал мечтать, строить планы и ждать чего-то. Я давно перестал видеть сны, жалеть себя, ненавидеть окружающий меня народ.
Мне просто стало всё равно.
И так часто, глядя на себя в зеркало, Я просто не узнаю себя.
У меня чувство, что всё то, чем Я жил, как Я жил когда-то было продолжительным сном и ничего такого в реале не то, что не существует или не существовало, а просто не могло быть.
Четыре белые стены давно стали для меня домом. Ненавистным, но домом. А всё происходящее - обыденной реальностью.
И лишь ночами, самыми тёмными, когда в окна больничной комнаты светят звёзды, мне становится страшно. Страшно за тебя. И находит такая тоска, от которой весь сон как рукой снимает.
Но Я тоже приноровился обменивать один препораты на другие, не глотать то, что не нужно. И в такие ночи Я просто достаю из-под матраса очередной пакетик, на дне которого - разномастные таблетки.
Время остановилось. Время замерло. И Я не знаю, чего мне ждать. И чем мне жить потом.
* * *
В июне 2003-го мы закончили работу над альбомом. Живые выступления, туры - все закрутило, заволокло в каком-то неведомом танце. Иногда я даже неделями не вспоминал, что стоит ходить, проверяться, сдавать анализы. Наверное, уже и лечение пора начать. Но видимых, да и внутренних изменений в своем состоянии я не чувствовал.
Спохватился Хора, едва ли не пинками погнав меня в больницу. Шел пятый месяц после всего, что произошло. После тех дней, раз и навсегда перевернувших мою жизнь...
А Анализы дали отрицательный результат.
Только почему-то я вновь был не удивлен. Может, шок? Может, просто в моем случае болезни нужно больше времени? А может - простое сознание того, что Саи обманул меня? Ведь и в самом деле, ему это ничего не стоило... Хотя что теперь думать - с мертвых спроса нет.
...Однако, и через 8 месяцев и через год наличие в моей крови вируса СПИДа не подтвердилось.
Не скажу, что чувство, которое я испытал, как-то изменило мое состояние. Я настолько уже привык к дыханию смерти за спиной, что теперь, когда Она исчезла, я просто почувствовал, что провалился в бессмысленность.
До этого я проживал каждый день как последний, учился стоять на краю и любоваться сумасшедшей красотой, научился ходить по окраине жизни, готовясь вот-вот отравится на перрон вечности. А теперь... Теперь мой поезд прошел мимо. Но я рад, что пропустил его. Значит, все не просто так.
Учится жить с сознанием того, что проживешь долго, еще сложнее, чем знать, что проживешь мало. Сразу резко появились планы, идеи, мысли... Такое обилие мыслей, что хотелось выплеснуть их все на бумагу.
Так появились тексты для нового альбома. Мое душевное состояние так торопилось поглотить, попробовать все, что бездна лирики родилась просто непроизвольно. Хора был счастлив, все шло прекрасно.
Но самое главное, самое важное составляющее моей жизни сейчас больше всего меня тревожило. Ты, Сладкий.
...За эти почти полтора года не изменилось ничего, разве что кроме того, что я стал затворником. Хора с трудом вытаскивал меня куда-то за пределы квартиры. Мне нравилось лежать, просто глядя в потолок, вспоминать каждое мгновение, проведеное вместе. Вспоминать твои прикосновения, твою улыбку, твои руки... Вспоминать твою узкую спину в том самом платье, корсет которого я расшнуровывал в вечер нашего знакомства. Вспоминать, как ты курил, изящно поднося сигарету к губам... Запах этих сигарет... Запах духов. Ты - мой цветок, мой Жасмин, Ю... Как тебе подходит это имя.
Я уже точно знал, что когда закончится срок твоего лечения, я смогу тебе помочь. Где-то косвенно помогу я, где-то поможет Теру, где-то - обещал помочь Хора. Я тебя не оставлю. Я слишком хорошо помню, какой ты, как важно для тебя заниматься тем, что ты любишь.
...Иногда ночами я все так же не сплю, просиживая за синтезатором Хоры, и подбираю одним пальцем мелодию. Когда-нибудь, я тебе ее сыграю, Сладкий... Я надеюсь, что тебе понравится.
Так странно жить, не чувствуя за собой груза. Зная, что жить - прекрасно, и успеть можно много. Даже исправит то, что когда-то наделал и наломал.
Но неожиданно, в феврале 2004-ого, сразу после записи второго альбома, я понял, что больше не могу петь. Слишком много всего и разом. И оно отразилось...
Врачи говорили - нервы. Врачи говорили - все дело в голове, а с горлом все в порядке. О живых выступлениях пришлось забыть. Хора не говорил ничего, но я знал, что Мана-сама уже говорил с ним на эту тему.
Как ни странно, но распад нашей группы особо не повлиял на меня. В наших с Хорой отношениях ничего не изменилось, но мне было совестно перед ним - человеком, который заменил мне брата, стал другом... Человеком, который спас мне жизнь, которому я обязан всем на свете. Хора все понял.
И он даже не стал возражать и говорить что-то, когда я принял решение ехать к тебе в клинику. Впервые за полтора года я решился.
Еще не знаю, стоит ли говорить, стоит ли волновать тебя своим присутствием. Но мне так сжимает сердце, Сладкий... Не думай, что я научился жить без тебя. Я просто приспособился. В пол-силы, в пол-мысли... А вот когда я снова почувствую твою руку в своей руке - вот тогда я начну жить по-настоящему.
Потому что... знаешь, я теперь точно это знаю, я знаю, что это есть, это не выдумка... Потому что я люблю тебя. Я люблю тебя всякого - вместе с твоими пороками и грехами, недостатками, странностями, привычками. Вместе с твоими обезболивающими, твоими сигаретами. Я хочу, конечно, я очень хочу, чтобы клиника хоть как-то тебе помогла. Но с другой стороны понимаю, что когда тебя выпишут, у тебя буду только я. И мне нужно будет думать не только о том, как возвращать тебя к нормальной жизни, но и о том, что теперь для тебя Жизнь.
И я согласен, Ю. Я жду, уже очень долго жду этого мига, когда снова увижу тебя. Пусть другого, пусть конечно уже не совсем такого как прежде. Но я тебе помогу. Только позволь помочь себе. Протяни мне руку - и я не дам тебе упасть.